Книга Тьяна. Избранница Каарха  - Татьяна Серганова

— Знаешь, — шепнул Сандер, и волоски у меня на коже встали дыбом. — Знаешь, Тьяна. Не можешь не знать. Это в твоей крови.

— Что?

— Жизнь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тьяна

Первый круг посвящения дриады проходят сразу после рождения. Его называют «Обретение». Девочка получает свое имя и медальон, который будет связывать ее с Древом всю жизнь.

Молодая мать укладывает младенца у корней в изумрудной траве, пестрящей цветами и светлячками, и оставляет на всю ночь. Утром она забирает малышку уже с кулоном на шее и с именем, данным Зеленым богом.

Второй круг называется «Запечатление», проводился он по достижении девочкой пяти лет.

— Священное Древо помнит всех и каждого, — говорила мама, поправляя венок из цветов на моей голове.

Ох, мамочка, я же до сих пор помню, какими ароматными были цветы, как тонкие травинки щекотали лоб и щеки и мне все время хотелось почесаться, но приходилось мужественно терпеть.

— Сегодня оно запомнит и тебя.

Мама очень волновалась, хотя пыталась это скрыть. Ее пальцы дрожали, а глаза тревожно блестели. Я переживала вместе с ней, потому что знала, как это важно, и понимала: надо быть взрослой. Еще страшно переживала за папу — мужчин на церемонию не допускали, а мне так не хотелось оставлять его одного.

Отец легко поднял меня на руки и прижал к себе:

— Ты большая девочка, Тьяна. Большая и умная. А еще взрослая. Обещай, что во всем будешь слушаться маму.

— Хорошо, — обхватив его за шею, прошептала я и бросила в сторону мамы тревожный взгляд.

Как же она была красива в традиционном белом платье с вышивкой! Распущенные волосы цвета лунного серебра свободно падали на плечи и грудь. Дома мама никогда их не распускала, убирала, укрывала яркими палантинами, словно стыдилась.

— Не бойся, — улыбнулась она. — Там хорошо и спокойно. Зеленый бог добрый, никогда не обидит и не причинит зла.

— Знаю. — Я юлой завертелась на папиных руках. — Он мне кулончик подарил.

— И имя дал, — улыбнулся отец и тихонечко щелкнул меня по носу.

— Я буду послушной, папочка, — пообещала я, вновь обнимая отца и вдыхая знакомый с рождения запах. — Я тебя не подведу. Колдеры никогда не сдаются.

— Знаю, милая, — тихо рассмеялся он. — Знаю.

Оказавшись на земле, я поправила платье и только потом взглянула на родителей. Они стояли, соприкоснувшись лбами, закрыв глаза, и просто молчали.

— Уверена? — тихо произнес отец.

— Она не посмеет отказать.

— Будь осторожна.

— Всегда, — ответила мама, отстранилась и ласково провела ладонью по колючей от щетины щеке отца. — Жди нас.

— Всегда, — в тон ей ответил папа и улыбнулся, приподняв уголки губ.

Мама едва заметно улыбнулась в ответ, взяла меня за руку, и мы двинулись к лесу. Лишь у самой кромки остановились, обернулись и помахали папе рукой.

В священном лесу дриад было весело и совсем не страшно. Там стояло много необычных домиков из дерева с навесами из огромных листьев вместо крыш. Цвели яркие цветы, витали пьянящие ароматы. Звери здесь ходили, не боясь, что их убьют. Я сама кормила маленького олененка с нескладными длинными ножками и смеялась, когда его губы щекотали мне ладонь.

Тут не было ни одного мужчины. Зато тут жило очень много красивых светлоглазых девочек, которые с радостью приняли меня в свою компанию. Мы пели песни, плели венки, которые запускали, как кораблики, по быстрому чистому ручейку, танцевали, держась за руки, и громко смеялись. Мама всегда находилась рядом, она держалась чуть особняком, но ни на секунду не спускала с меня глаз.

Я многое узнала тогда о жизни дриад. Например, что большинство девочек, если не сказать почти все, никогда не видели своих отцов, не покидали леса и не ведали иной жизни. Это было странно, и я попыталась узнать у мамы: как же так?

— Не каждая встречает того, ради которого готова отказаться от вечной жизни, — ответила она спокойно. — Любовь и влюбленность — разные вещи. А для рождения дочери хватит и второго.

— Но ты любишь папу? — пытливо спросила у нее.

— Люблю, — рассмеялась мама, обнимая меня и прижимая к себе. — Больше жизни люблю.

С наступлением сумерек меня и еще трех девочек повели по запутанным дорожкам к огромному дереву, ветви которого поднимались так высоко, что не разглядеть макушки. При всем при этом оно не выглядело массивным и страшным.

— Надо подойти и приложить к нему ладошку, — сказала мама, опустившись передо мной на колени.

— А куда надо прикладывать?

— Куда подскажет сердце. Не бойся.

— Я и не боюсь. Я же обещала папе.

— Папина принцесса, — улыбнулась она, поднимаясь и подталкивая меня вперед. — Поспеши.

Я помнила, как била по босым ногам высокая трава, как я внимательно смотрела вниз, боясь оступиться и споткнуться в темноте о какую-нибудь корягу. Какой шершавой и неожиданно теплой была под моей рукой кора, как потеплел кулон на груди, а потом засветился на стволе след от моей руки!

Мне стоило больших трудов сдержаться и не отдернуть руку с жалобным криком. Но я помнила об обещании, которое дала отцу.

«Дитя огня и жизни», — прошелестела листва над головой.

«Тьяна», — упрямо подумала в ответ.

«Мы ждали тебя… долго… принята…»

И в следующую секунду меня накрыло такой волной безграничного тепла, любви и поддержки, какой я никогда не испытывала ни до, ни после.

До этого самого дня на дворцовой площади. Тот же свет, то же тепло, те же чувства, которые не поддавались осмыслению. Все тревоги ушли, остались лишь покой и умиротворение.

Много. Слишком много для меня одной. Внутри меня все волновалось, искало выхода и не находило. Это больно…

Я едва не согнулась, но меня удержали.

— Выпусти, — раздался тихий голос совсем рядом. Такой знакомый, затрагивающий неведомые струнки души, играющий на них, как на музыкальном инструменте. — Не держи в себе.

Если бы я только знала, как это сделать.

Сил не было даже застонать, не то что спросить вслух.

Но мужчина все понял сам, осторожно взял мое запястье и положил ладонь на голову Аргуса, который подошел совсем близко, потом придавил своей рукой сверху, не давая мне вырваться.

Правильное решение. Меня тут же начало трясти. Проход для силы открылся сам собой, и все, что рвалось внутри, хлынуло наружу.

Все до капли.

И только кто-то родной и близкий за моей спиной не позволял упасть на колени, поддерживал и направлял, не позволяя сорваться в пропасть.